|
От редакции
По проблеме второй "чеченской" войны написано уже немало. В особом ряду стоит изданная в конце 2011 года книга В.П.Журавеля и А.В.Лебедева «Грозный. Особый район. Хроника действий воинских частей и подразделений федеральных войск в ходе контртеррористической операции по освобождению столицы Чеченской Республики от незаконных вооруженных формирований. Декабрь 1999 — февраль 2000 года».
В разделе «Сердце не отболит» помещен список 269 военнослужащих внутренних войск, погибших при проведении контртеррористической операции по освобождению Грозного от незаконных вооруженных формирований. Большинство из них награждены Орденом Мужества. Все они, павшие в это время в Чечне, погибли в боях с бандитами. С бандитами, цель которых была одна — оставить Грозный столицей своего террористического государства, где нет места закону, свободе и безопасности личности, мирной жизни, счастью детей.
Содержание книги «Грозный. Особый район» тесно связано с современностью, устремлено в будущее. В заключение авторы подчеркивают: «Сегодня мир нужен не только чеченскому народу, действительно много перенесшему за последние двадцать лет, мир нужен всему Северному Кавказу, всей России, уставшей от потрясений». Трудно с этим не согласиться.
Мы публикуем фрагменты одного из разделов книги, где повествуется о том, как принималось решение о проведении операции.
В интервью — своеобразных “декабрьских тезисах” 1999 года — российский премьер (В.В.Путин. — Прим. ред.) окончательно расставил все точки над i:
“В моем понимании “мир” — это не “отсутствие войны”, а новая возможность для чеченского народа начать новую нормальную жизнь при законном правительстве, свободном от террористического и криминального влияния. Трагично то, что мы не видим надежных партнеров, которые были бы готовы или могли бы принять на себя ответственность за мир и стабильность в этом регионе. Неспособность правительства Чечни остановить сползание республики к вооруженной анархии — несомненно, самой главной опасности для чеченского народа — или положить конец экспорту терроризма в конце концов вынудила нас действовать решительно. И нам нечего извиняться за это”.
Однако, по мнению ряда политологов, решение об освобождении Чечни от незаконных вооруженных формирований и террористических групп Владимир Путин все же принимал не единолично. По некоторым сведениям, появившимся в СМИ, еще в августе 1999 года на совещании в Белом доме бывшие премьеры российского правительства Виктор Черномырдин, Сергей Кириенко, Евгений Примаков и Сергей Степашин обсуждали с Владимиром Путиным возможность силовой акции на территории Чечни. Мнения высказывались разные, но в целом сводились к нецелесообразности пересечения чеченской границы. Этот же вопрос обсуждался представителями высшего военного командования в ходе операции в Дагестане. Генералы были за дальнейшее продолжение боевых действий на территории Чечни, хотя и среди них были разногласия. В это время Москву и Волгодонск сотрясли взрывы жилых домов, под руинами которых погибли сотни мирных людей. Многое говорило о том, что нити террористических акций тянутся в Чечню. Реакция премьера была мгновенной и жесткой: с мятежной республикой было прервано железнодорожное и воздушное сообщение, на ее территории отключили электроснабжение, связь, перекрыли нефте- и газопроводы, подвергся бомбардировке аэропорт “Северный”, на котором был выведен из строя авиалайнер А.Масхадова.
Скорее всего в один из приездов Владимира Путина в Дагестан, последовавший за всеми этими событиями, и было принято решение о необходимости проведения военной операции в Чечне.
Это подтверждал в своей книге “Моя война” генерал Геннадий Трошев: “Помню, после отражения агрессии бандитов в Дагестане он (начальник Генштаба Анатолий Квашнин. — Авт.) поставил перед В.Казанцевым — в то время командующим войсками Северо-Кавказского военного округа — задачу на подготовку ввода войск в Чечню. Казанцев, да и не только он, поначалу воспринял это с недоумением.
— В Чечню без письменного приказа не пойдем! — категорично заявили генералы. — Чтобы нас опять называли оккупантами?! И о фактическом суверенитете Чечни Квашнину говорили, и о договоре Ельцина и Масхадова, и о возможной международной реакции, и об уроках первой кампании... Мы в тот момент не боялись обвинений в свой адрес. Просто предельно честно излагали свои взгляды на такую неожиданную постановку вопроса. Упирались долго, но... безнадежно. Квашнин своей логикой смял наши позиции, как танк — старый штакетник. Не силой приказа, но аргументами здравомыслия склонил на свою сторону. Именно он убедил Путина и Ельцина в необходимости проведения контртеррористической операции на территории Чечни”.
Как оказалось, у генерала Квашнина в этом вопросе были единомышленники, мнение которых имело немалый вес. Подтверждение этому находим в книге Максима Федоренко “Русский гамбит генерала Казанцева”:
“В связи со сложной обстановкой на Северном Кавказе состоялось заседание Совета Федерации по ситуации в Дагестане, которое прошло в закрытом режиме. На нем обсуждалась возможность введения на территорию Чечни подразделений федеральных войск для борьбы с терроризмом. За это предложение, в частности, выступил тогда исполняющий обязанности генпрокурора России Владимир Устинов, заявивший накануне о том, что федеральным силам не надо бояться переходить на территорию Чечни и наводить там конституционный порядок”.
Таким образом, Владимир Путин осенью 1999 года, воспользовавшись благоприятной для активизации боевых действий ситуацией, обозначил вектор актуальной российской политики на Кавказе: государство отныне не намерено терпеть разгул сепаратизма, исламского экстремизма, работорговли и бандитизма в регионе. Власть взялась за дело решительно.
21 октября правительство Российской Федерации распространило через информационные агентства официальное заявление. В нем, в частности, говорилось: “Правительство Российской Федерации заявляет, что будет и впредь действовать столь же решительно и жестко, добиваясь полного восстановления законности и правопорядка на всей территории Чеченской Республики, освобождения Чечни от террористических и иных бандитских формирований. Чеченская Республика не может быть и не будет более форпостом международного терроризма и экстремизма”.
Информационное агентство “Интерфакс”, 26 января 2000 года
“Парламентская фракция “Яблоко” по-прежнему настаивает на необходимости переговоров с чеченским лидером Асланом Масхадовым. Как заявил во вторник 25 января 2000 года Алексей Арбатов, федеральные структуры власти могут взаимодействовать с А.Масхадовым по вопросам "разоружения и ликвидации неподконтрольных ему формирований, выдачи или высылки их руководителей за рубеж и оказания гуманитарной помощи мирным жителям”.
По мнению депутата, следует “признать Масхадова и предоставить ему возможности осуществлять контроль на той части территории Чечни, которую он способен контролировать”.
А.Арбатов заявил, что “Яблоко” выступает за “прекращение бессмысленного штурма Грозного” и считает целесообразным “использовать все имеющиеся силы для того, чтобы образовать три кольца блокады Чечни”. Высказывая позицию фракции, он отметил, что первое кольцо следует создать вокруг Грозного, второе — вокруг горных районов Чечни, и третье — по периметру административной границы республики и по реке Терек. “На остальной территории должны проводиться точечные спецоперации, направленные исключительно на уничтожение бандформирований и ликвидацию их руководства”, — сказал депутат”.
Здесь, правда, стоит отметить, что выступать против штурма до начала и в самый его разгар — все же разные вещи. Если первая позиция основана, прежде всего, на желании провести более тщательную подготовку войск, предотвратить большие потери в их рядах, минимизировать разрушения городской инфраструктуры, то позиция фракции “Яблоко”, по сути, не могла привести ни к чему, кроме как к деморализации российских военнослужащих, к тому времени уже потерявших на улицах Грозного немало своих товарищей. Заявление об остановке боевых действий в тот момент, в который оно было сделано “яблочниками”, носило ярко выраженный политический характер и некоторым образом напоминало “политические качели” прошлой чеченской кампании с периодическими началом и прекращением боевых действий, странными переговорами с боевиками. Они, как мы помним, ничего, кроме вреда и ухудшения общей ситуации, не приносили.
Внимания заслуживает и другой факт подобного рода. На общем фоне сравнительно лояльного отношения ведущих западных политиков к проводимой в Чечне контртеррористической операции — открытого и жесткого осуждения было не так много, как в первую чеченскую кампанию — все же западная общественность с тревогой наблюдала за разворачивающейся на Северном Кавказе “новой войной”. Зачастую, не утруждая себя тщательным анализом причин, вынудивших российские власти действовать столь решительным образом, а иногда и откровенно игнорируя вполне обоснованные и разумные доводы, объясняющие мотивы действий в Чечне и Дагестане, иностранные средства массовой информации, а вместе с ними и многие известные общественные деятели Запада резко критиковали спецоперацию на Северном Кавказе. Воззвание против проводимой в Чеченской Республике силовой акции было опубликовано во французской газете “Монд” и испанской “Паис”. Его подписали 200 деятелей культуры из 16 стран, среди которых Бернардо Бертолуччи, Джон ЛеКарре, Умберто Эко, Гюнтер Грасс, Жан-Люк Годар, Барбара Хендрикс, Мишель Пикколи, Ванесса Редгрейв, Фолькер Шлендорф и другие. Российская газета “Сегодня” 24 марта 2000 года привела выдержки из этого обращения: “Грозный сметен с лица земли безнаказанно. Деревни сожжены дотла безнаказанно. Раненые добиты безнаказанно… Мир молчит, становясь соучастником всего этого. Мы не слышим четкого осуждения России. Не видим дипломатического нажима, финансовых или правовых санкций…”.
Безапелляционный пафос воззвания, впрочем, был изначально оправдан его формой. Однако сегодня, после событий 11 сентября в Нью-Йорке и проводимых силами коалиции государств операций против террористов в Афганистане и в Ираке, эти громкие и резкие заявления читаются немного по-другому. Приведенные выше слова — лишнее подтверждение той пропасти, которая зияла между вполне благополучным западным миром и остальной частью планеты, где бесконечные войны и террор, нарастание исламского экстремизма были обыденным явлением. После 11 сентября 2001 года Запад вдруг осознал, что эта пропасть не является непреодолимой для апологетов террора.
Еще в 2000 году уже бывший президент России Борис Ельцин в своей книге “Президентский марафон” предельно емко ответил на все подобные выпады многочисленных представителей так называемого мирового сообщества: “Издали война видится совсем иначе. У нас, в России, практически все люди понимают, за что воюют российские солдаты. Почему они там воюют. Тем не менее кадры, которые день за днём в течение многих месяцев показывали телекомпании мира, убедили международное общественное мнение в том, что якобы идёт агрессия против мирного населения, против народа. Повторю то, что говорил уже не раз, то, что российские представители объясняли западным партнёрам тысячу раз: Россия воюет против агрессора — созданных на территории Чечни террористических банд, в составе которых множество наёмников из арабского мира, из Афганистана, даже из Юго-Восточной Азии. Это хорошо вооружённая (порой по последнему слову техники), обученная армия убийц. Армия экстремистов, которые на самом деле не имеют ничего общего с подлинным исламом.<…>
Международное общественное мнение, которое хотело бы пригвоздить Россию к позорному столбу за "военные преступления", не знает и не хочет знать, что на самом деле является главной причиной гибели мирных жителей. Мы никогда не проводили в Чечне массовых расстрелов безоружных людей, не было там ни этнических чисток, ни концентрационных лагерей. Главная причина ракетных ударов и бомбёжек, которые принесли боль и горе простым людям, — это война, развязанная террористами против российского народа. Главная причина — в том, что террористы прятались за спинами мирного населения.
Вызов, брошенный нам в Чечне, — это вызов глобальный, исторический”.
В то время российским властям, кроме жестких и решительных действий в Чечне, необходимо было вести и не менее жесткую борьбу на идеологическом фронте, пытаясь как можно последовательнее, очень взвешенно, продуманно объяснять и даже продавливать свою позицию и в западном, и в российском обществе. Уроки проигранной в прошлую чеченскую кампанию Мовлади Удугову информационной войны были еще слишком свежи в памяти.
Нельзя не отметить, что в контртеррористической операции в Чечне тыл воюющей армии был надежно прикрыт. Власть была последовательна не только в своих силовых действиях, но и в информационном, идеологическом плане. Безусловно, это существенным образом повлияло на весь ход проводимой в Чечне операции.
Василий Панченков, начальник пресс-бюро Главного командования внутренних войск МВД России, полковник:
“Анализ публикаций в российской и иностранной прессе и отрицательная тональность некоторых СМИ заставили по-новому взглянуть на вопросы координации информационно-аналитической работы федеральных органов исполнительной власти, принимавших участие в контртеррористической операции. В этих целях указом исполняющего обязанности Президента РФ от 20 января 2000 года была введена должность помощника Президента РФ, на которую был назначен Сергей Ястржембский. Во исполнение распоряжения президента о проведении мероприятий, касающихся осуществления государственной политики по проблемам Северо-Кавказского региона, приказом министра обороны РФ был создан информационный центр при оперативном штабе по управлению контртеррористическими операциями на территории Северного Кавказа. Его руководство было возложено на первого заместителя начальника Генштаба генерал-полковника В.Манилова. Заместителями руководителя центра были назначены руководители информационных структур силовых министерств и ведомств. В общем, была образована достаточно четкая и ясная структура, которая вполне эффективно работала по информационному обеспечению всей контртеррористической операции.
В соответствии с международными нормами помощником Президента РФ была упорядочена аккредитация журналистов на Северном Кавказе. Была создана принципиально новая вертикаль по работе с журналистами, освещающими ход контртеррористической операции в Чечне”.
На этот раз российская власть, заняв жесткую и последовательную, наступательную позицию в информационной войне, добилась главного: с экранов телевизоров, страниц газет практически исчезли лица международных террористов, были почти полностью исключены любые публичные призывы и комментарии наиболее одиозных главарей боевиков. Удугов с его изощренным мастерством демагога-пропагандиста чеченского сепаратизма оказался в вакууме. Он стал проигрывать в этой информационной войне.
|
