Журнал "Право и безопасность"

Номер - 1-2 (22-23), Июль 2007

Уголовно-правовые аспекты обеспечения безопасности в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности

Беспалько В.Г., Российская таможенная академия

Научно-технологический уровень цивилизации ныне таков, что преступные действия небольшой группы людей в принципе могут в течение нескольких часов вызвать глобальную катастрофу, в которой безвозвратно погибнут все высшие формы жизни.

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. XIV.1.

Сегодня наука является общепризнанной движущей силой общества, характеризующейся неограниченным потенциалом и весьма динамичными темпами развития, выражающимися в стремительном ускорении роста количества научных открытий и объема научной информации, а также числа людей, занятых в сфере науки. По опубликованным в Большой советской энциклопедии данным ЮНЕСКО, к 70-м гг. ХХ в. ежегодное увеличение числа научных работников составляло порядка 7%, в то время как численность всего населения возрастала лишь на 1,7% в год. В результате число ныне живущих учёных и научных работников составляет свыше 90% от общего числа учёных за всю историю науки.

При этом современная наука с ее разнообразием направлений и методов познания окружающей действительности сочетает в себе не только позитивные, но и негативные потенции. Последние проявляются как в опасных для человека и окружающей природной среды технологиях получения научных результатов, так и в поражающей масштабами разрушительной способности отдельных достижений научно-технического прогресса. Как отмечается в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви, «современные достижения в различных областях, включая физику элементарных частиц, химию, микробиологию, свидетельствуют, что они суть меч обоюдоострый, способный не только принести человеку благо, но и отнять у него жизнь» [1].

Такая своеобразная совокупность общественно полезных и вредоносных качеств научной деятельности и ее результатов послужила объективной предпосылкой необходимости установления контроля со стороны общества над данной сферой человеческой деятельности, наиболее действенной формой которого является правовое регулирование, осуществляемое посредством своего «динамического инструментария» [2]. В России «заполнение правового поля инновационного законодательства» еще не завершено, но идет «стратегически верно» [3]. Так, в настоящее время приняты и действуют законы «О науке и государственной научно-технической политике», «О статусе наукограда Российской Федерации», «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» и др.

При этом введение научной деятельности в правовое поле позволяет решить сразу две социально значимые задачи в данной сфере:

  • создать благоприятные условия (включая соответствующий правовой режим), способствующие развитию всех отраслей научного знания, дальнейшему научно-техническому прогрессу и внедрению научных разработок в производство;
  • исключить или хотя бы минимизировать вредоносное воздействие научной деятельности и ее результатов на отдельную личность, различные социальные группы или общество в целом.

И если для достижения первой цели не столько достаточно, сколько даже целесообразно использовать тот арсенал юридических средств, который составляет сущность диспозитивного метода правового регулирования, то вторая цель не может быть достигнута без применения норм-запретов и установления юридических санкций за их нарушение, включая и наиболее суровый их вариант, предусмотренный уголовным законодательством.

Базовым юридическим актом, регламентирующим общие вопросы научной деятельности, организацию и принципы ее регулирования, основы государственной научно-технической политики является Федеральный закон от 23.08.96 № 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» [4]. Примечательно, что данный закон, призванный регулировать отношения между субъектами научно-исследовательской и научно-технической деятельности, органами государственной власти и потребителями научной продукции, наряду с бесспорно превалирующими нормами-дозволениями, определяющими договорной характер отношений по осуществлению научной деятельности и использованию ее результатов (подробнее о понятии и условиях договоров на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ см. ст. 769-78 Гражданского кодекса (ГК) РФ), содержит ряд положений, носящих характер ограничений, обязываний и запретов. К числу последних можно отнести обязанности научных работников, ограничения по информационному обеспечению и обмену, положения о полномочиях Правительства РФ устанавливать порядок проведения некоторых научных исследований и использования научных и научно-технических результатов, лицензировать отдельные виды научной и научно-технической деятельности, вводить в предусмотренных законодательством случаях ограничения на право использования научных и научно-технических результатов, вводить сертификационные и метрологические требования к отдельным видам научной и научно-технической деятельности и др.

Однако как указанные, так и многие другие положения названного закона создавали бы лишь видимость правового регулирования, если бы они не были связаны с институтом юридической ответственности и обеспечены надлежащими санкциями за нарушения соответствующих правовых предписаний. Тем более что высокий уровень общественной опасности подобных правонарушений очевиден. В соответствии же с характерной для российской системы права отраслевой кодификацией юридических норм установление оснований и мер юридической ответственности за наиболее опасные для личности, общества и государства посягательства на охраняемые законом права, свободы и интересы есть функция именно уголовного права.

И действительно, Уголовный кодекс (УК) РФ содержит ряд общих норм об ответственности за причинение вреда жизни и здоровью человека, имуществу, окружающей природной среде, общественной и государственной безопасности и другим объектам правовой охраны, которые при наличии соответствующих условий могут быть применены и к научным работникам. Вместе с тем существуют уголовно-правовые нормы, ответственность по которым могут нести только специальные субъекты. И хотя ученые или научные работники напрямую не фигурируют ни в одной из диспозиций статей Особенной части УК РФ, они по характеру осуществляемой деятельности вполне могут быть охвачены такими формулировками, описывающими субъектов уголовной ответственности, как «лицо, ненадлежащим образом исполняющее свои профессиональные обязанности», «лицо, на котором лежали обязанности по соблюдению правил техники безопасности или иных правил охраны труда», «лицо, которому коммерческая тайна была доверена или стала известна по службе или работе», «лицо, на котором лежала обязанность по соблюдению правил пожарной безопасности», «лицо, в обязанности которого входит соблюдение правил оборота наркотических средств или психотропных веществ», «лицо, в обязанности которого входит соблюдение правил оборота сильнодействующих или ядовитых веществ», «лицо, не имеющее лицензии на избранный вид деятельности», «лицо, которому государственная тайна была доверена или стала известна по службе или работе», «лицо, имеющее допуск к государственной тайне», «специалист», «эксперт» и др. При этом в ст. 164 УК РФ упоминаются предметы и документы, имеющие научную ценность, в ст. 189 УК РФ - научно-техническая информация, в ст. 246 УК РФ - научные объекты.

Как правило, охранительная функция любого отраслевого законодательства и, прежде всего, уголовного в отношении наиболее значимых социальных ценностей реализуется через действие норм-запретов. В этой связи представляется необходимым выявить действующие конституционные и иные нормы, содержащие различные запреты, относящиеся непосредственно к сфере научной деятельности, соотнеся их с существующими уголовно-правовыми нормами. При этом лексически подобные запреты могут быть выражены по-разному. В результате такого сопоставления объективно станет возможным судить о достаточности имеющихся уголовно-правовых средств обеспечения законности и безопасности научно-исследовательских и научно-технических изысканий.

Прежде всего, следует отметить общеправовое установление, нашедшее выражение в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, о недопустимости нарушений прав и свобод других лиц в ходе осуществления собственных прав и свобод. Данный конституционный запрет нашел свое дальнейшее развитие в ряде норм законодательства о научной деятельности.

В частности, в соответствии со ст. 4 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» научный работник обязан осуществлять научную, научно-техническую деятельность и экспериментальные разработки, не нарушая права и свободы человека, не причиняя вреда его жизни и здоровью, а также окружающей природной среде.

Согласно же, например, ст. 4 Закона РФ «О космической деятельности» [5] таковая осуществляется в соответствии с принципами содействия поддержанию мира и международной безопасности путем использования достижений космической науки и техники, обеспечения безопасности космической деятельности и охраны окружающей природной среды. Кроме того, данная норма не допускает осуществление космической деятельности, запрещенной международными договорами РФ. При этом закон требует, чтобы любая космическая деятельность осуществлялась с соблюдением требований безопасности, установленных законами и иными нормативными правовыми актами РФ, а также с учетом обеспечения уровня допустимых антропогенных нагрузок на окружающую природную среду и околоземное пространство.

В свою очередь, ст. 7 ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» [6] установила обязанность юридических лиц и граждан, осуществляющих генно-инженерную деятельность, обеспечить биологическую и физическую защиту работников соответствующих научных организаций, населения, окружающей среды в соответствии с уровнями риска потенциально вредного воздействия генно-инженерной деятельности на человека и окружающую среду.

Представляется, что указанные межотраслевые по своей природе запреты на причинение вреда личности, обществу и государству при осуществлении различных видов научной деятельности в полной мере обеспечиваются существующими нормами УК РФ о преступлениях против жизни и здоровья (ст. 105-125) и экологических преступлениях (ст. 246-262), нарушениях правил обращения с источниками повышенной опасности или производства отдельных видов работ (например, ст. 168, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 225, 2282, 234 ч. 4, 235, 236, 246, 247, 248) и др. Равно как и обязанность научных работников соблюдать установленные законом (ст. 9 ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике») требования охраны государственной, служебной и коммерческой тайны в полной мере обеспечена соответствующими уголовно-правовыми нормами (ст. 183, 275, 283 и ст. 284 УК РФ).

Однако российскому законодательству известны и специальные запретительные нормы, преследующие цель охраны жизни и здоровья человека именно в сфере научных изысканий.

Так согласно ст. 21 Конституции РФ никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам. В соответствии со ст. 43 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан [7] любое биомедицинское исследование с привлечением человека в качестве объекта может проводиться только после получения письменного согласия гражданина, и никто не может быть принужден к участию в биомедицинском исследовании. Более того, в ст. 29 этого закона содержится запрет на испытание новых методов диагностики, профилактики и лечения, а также лекарственных средств, проведение биомедицинских исследований с привлечением в качестве объекта лиц, задержанных, заключенных под стражу, отбывающих наказание в местах лишения свободы либо административный арест. Соответствующее положение закреплено и в ст. 12 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, согласно которому осужденные независимо от их согласия не могут быть подвергнуты медицинским и иным опытам, которые ставят под угрозу их жизнь и здоровье. Можно отметить также и Закон РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [8], в соответствии со ст. 11 которого не допускается проведение испытаний медицинских средств и методов в отношении лица, страдающего психическим расстройством и подвергнутого применению принудительных мер медицинского характера (ст. 97-104 УК РФ) либо недобровольной госпитализации (ст. 29 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»).

Вместе с тем существуют и еще более частные запретительные нормы, относящиеся к научной деятельности в области медицины, а именно:

  • запрет на донорство крови и ее компонентов без согласия донора, а равно при условии причинения вреда его здоровью (ст. 1 Закона РФ «О донорстве крови и ее компонентов» [9]);
  • недопустимость трансплантации органов и тканей от живого донора или трупа в случаях, если: 1) другие медицинские средства могут гарантировать сохранение жизни больного (реципиента) либо восстановление его здоровья; 2) здоровью донора будет причинен значительный вред; 3) отсутствует согласие живого донора и, как правило, реципиента (ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» [10]);
  • недопустимость изъятия органов и тканей для трансплантации у живых доноров: 1) не достигших 18 лет (за исключением случаев пересадки костного мозга); 2) признанных в установленном порядке недееспособным; 3) страдающих болезнью, представляющей опасность для жизни и здоровья реципиента; 4) находящихся в служебной или иной зависимости от реципиента (ст. 3 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на принуждение живого донора к согласию на изъятие у него органов и тканей (ст. 3 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на куплю-продажу органов и тканей человека, а также рекламу этих действий (ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона (ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан);
  • временный (сроком на 5 лет) запрет на клонирование человека, ввоз на территорию РФ и вывоз с территории РФ клонированных эмбрионов человека (ст. 1 и 3 ФЗ «О временном запрете на клонирование человека» [11]).

Иного рода императивные установления вытекают из правовых норм, относящихся к экспертной деятельности научных работников, сформулированных в ст. 4 ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» и ст. 11 Закона РФ «О космической деятельности». Первая норма обязывает научного работника объективно осуществлять экспертизы представленных ему научных и научно-технических программ и проектов, научных и научно-технических результатов и экспериментальных разработок; вторая указывает, что члены экспертной комиссии несут ответственность за правильность и обоснованность своих заключений.

При этом подавляющее большинство из действительно жизненно необходимых и конкретных по своему содержанию запретов, установленных законодательством, регламентирующим научную деятельность и использование ее результатов, не обеспечены адекватными уголовно-правовыми средствами в виде специальных уголовно-правовых норм. Единственное исключение в приведенном выше перечне запретов составляет норма о недопустимости понуждения донора к согласию на изъятие у него органов и тканей, действие которой обеспечивается ст. 120 УК РФ, установившей уголовную ответственность как за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения, так и за то же деяние, совершенное в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии либо в материальной или иной зависимости от виновного.

И тем более парадоксальной представляется ситуация, когда запрещенные разными законами, включая основной закон государства, столь опасные посягательства на жизнь и здоровье человека, свободу его выбора и действий в области медицинских и иных научных исследований остаются безнаказанными с точки зрения уголовного права. Не находит своего разрешения даже порожденное самим законодателем и существующее в течение многих лет расхождение между Законом«О трансплантации органов и (или) тканей человека», установившим, с одной стороны, что купля-продажа органов и тканей человека, а также реклама этих действий влекут уголовную ответственность, и УК РФ, с другой стороны, не усматривающим в данных деяниях признаков состава преступления [12]. Такого же рода принципиальное разногласие уголовного закона имеется и с Основами законодательства об охране здоровья граждан, предусмотревшими возможность установления уголовной ответственности за незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона, так и не признанного до сих пор преступлением. В связи с изложенным представляется целесообразным установить уголовную ответственность за следующие общественно опасные деяния, выражающиеся в нарушении установленных российским законодательством запретов на совершение тех или иных действий в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности, отнеся их к преступлениям против жизни и здоровья (гл. 16 УК РФ):

  • проведение медицинских, научных или иных опытов над человеком без его согласия (уголовная ответственность за проведение биомедицинских исследований над лицом без его согласия установлена, например, ст. 138 УК Азербайджанской Республики. При этом согласно ч. 3 указанной статьи совершение таких действий в отношении недееспособного рассматривается как квалифицирующий признак данного состава преступления);
  • проведение медицинских, научных или иных опытов над заведомо несовершеннолетним или недееспособным лицом;
  • проведение медицинских, научных или иных опытов над осужденным, содержащимся под стражей подозреваемым или обвиняемым в совершении преступлений, а также лицом, отбывающим административный арест;
  • применение трансплантации органов и (или) тканей от живого донора или трупа без соответствующих медицинских показаний (например, ст. 348 УК Республики Беларусь устанавливает ответственность за незаконное изъятие органов или тканей от неживого донора, которое относится к преступлениям против общественного порядка и общественной нравственности (гл. 30). В ст. 164 УК Республики Беларусь говорится об уголовной наказуемости нарушения порядка проведения трансплантации, повлекшем причинение вреда живому донору или реципиенту, которое отнесено к преступлениям против жизни и здоровья (гл. 19));
  • неправомерное изъятие для трансплантации органов и (или) тканей у заведомо несовершеннолетнего или недееспособного лица;
  • изъятие органов и (или) тканей у человека для трансплантации, заведомо для виновного повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью донора;
  • склонение к изъятию органов и (или) тканей у человека для трансплантации, совершенное путем обмана или шантажа (действующая редакция ст. 120 УК РФ об уголовной ответственности за принуждение к изъятию органов или тканей у человека для трансплантации данные способы совершения этого деяния не признает уголовно противоправными);
  • взятие от донора крови и ее компонентов, совершенное с применением насилия или угрозой его применения либо путем обмана или шантажа;
  • незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона (подобный состав преступления предусмотрен, например, ст. 162 УК Испании, которая устанавливает уголовную ответственность за производство искусственного размножения в женском организме без согласия женщины. В ст. 161 УК Республики Молдова говорится о преступности осуществления искусственного оплодотворения или имплантации эмбриона без согласия пациентки. В соответствии со ст. 108-1 УК Азербайджанской Республики преступлением признается принудительная беременность, а согласно ст. 136 УК Азербайджанской Республики - незаконное искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона, медицинская стерилизация).

При этом, несмотря на то, что отдельные из перечисленных деяний в случае наступления смерти потерпевшего, а также фактического причинения вреда его здоровью могут быть квалифицированы по соответствующим статьям об умышленных (ст. 105, 111, 112, 115, 116, 117 УК РФ) либо совершаемых по неосторожности (ст. 109, 118 УК РФ) преступлениях против жизни и здоровья, полагаем необходимым указать на следующие весьма важные, по нашему мнению, обстоятельства:

  • указанные составы преступлений охватывают собой только противоправное причинение вреда жизни и здоровью человека, тогда как посягательство на другое гарантированное Конституцией и другими законами России благо - свободу или добровольность участия в научных и иных опытах, трансплантации и донорстве, искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона - остается без должной уголовно-правовой оценки, необходимость которой отчасти была признана и самим законодателем, на что указывают отмеченные выше положения Основ законодательства об охране здоровья граждан и Закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека», не стыкующиеся с уголовным законом;
  • производство научных опытов над человеком без его согласия или, например, искусственное оплодотворение без согласия женщины, а также некоторые иные деяния, которые предлагается признать преступными, объективно могут и не причинить вред жизни или здоровью потерпевшего, однако от этого они нисколько не утрачивают присущий им общественно опасный характер.

Полагаем также необходимым признать уголовно наказуемыми следующие деяния, которые представляется целесообразным отнести к числу преступлений против здоровья населения и общественной нравственности (гл. 25 УК РФ):

  • купля-продажа органов и (или) тканей человека (уголовная ответственность за незаконную куплю-продажу органов или тканей человека установлена, например, ч. 1 ст. 137 УК Азербайджанской Республики);
  • реклама купли-продажи органов и (или) тканей человека;
  • действия по клонированию человека (уголовная ответственность за производство оплодотворения человеческой яйцеклетки с какой-либо целью, отличной от цели человеческого воспроизводства, а также за создание идентичных человеческих существ путем клонирования или других действий, направленных на селекцию расы, предусмотрена, например, ст. 161 УК Испании);
  • ввоз на территорию РФ и вывоз с территории РФ клонированных эмбрионов человека.

Кроме того, мы находим, что данная глава УК РФ должна быть дополнена составами преступлений, описывающими объективные и субъективные признаки иных противоправных манипуляций с генами человека, способных причинить непоправимый вред генофонду нации и всего человечества. При этом уголовный закон должен, как и в указанных выше случаях, исходить из существующих нормативно-правовых установлений в области генной инженерии, направленных на обеспечение безопасности в данной сфере научной деятельности, предписанных Федеральным законом «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» (ст. 6-8, 10, 11). Согласно ст. 12 данного закона юридические и физические лица, осуществляющие генно-инженерную деятельность и действия или бездействие которых причинили вред работникам организации, осуществляющей генно-инженерную деятельность, населению, окружающей среде, несут ответственность в соответствии с законодательством РФ. Однако каких-либо специальных норм об ответственности за нарушение правил безопасности в данной области научных изысканий в действующем законодательстве, в том числе в уголовном, до сих пор не существует. В УК РФ вообще нет ни одного состава преступления, в котором в качестве предмета посягательства указывались бы гены человека, в качестве орудий преступления - генно-инженерно-модифицированные организмы, трансгенные организмы, генно-инженерные материалы и т.п., а в качестве способа совершения преступления - методы генной инженерии. Между тем подобные нормы имеются в уголовных законах некоторых европейских государств (см., например, ст. 159 и 160 УК Испании).

Помимо этого, полагаем, что соответствующей правовой оценки (т.е. признания преступлением) заслуживает и заведомо необъективное осуществление экспертизы научных и научно-технических программ и проектов, научных и (или) научно-технических результатов и экспериментальных разработок (действующий уголовный закон России (ст. 307 УК РФ) устанавливает уголовную ответственность только за дачу экспертом заведомо ложного заключения в суде или при производстве предварительного расследования). Данное деяние мы предлагаем отнести к числу преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ). При этом представляется, что уголовное преследование научных работников за заведомо необъективное осуществление экспертизы, не связанной с обеспечением интересов правосудия, должно осуществляться в соответствии с условиями, предусмотренными п. 2 и 3 примечания к ст. 201 УК РФ.

Однако было бы грубейшей ошибкой полагать, что роль уголовного права в создании правового режима законности в научной сфере исчерпывается внесением должного карательного элемента в соответствующую совокупность правовых отношений, участниками которых выступают научные работники, научные организации, органы государственной власти и местного самоуправления, заказчики и пользователи научных разработок. Представляется, что уголовный закон может и должен применяться и для создания благоприятных условий, стимулирующих научное творчество. Данная функция может быть осуществлена путем уголовно-правовой охраны принадлежащих представителям научного мира наиболее значимых прав и свобод, имеющих непосредственное отношение к их профессиональной деятельности. К таковым основам правового положения ученых, нуждающимся в уголовно-правовом обеспечении, по нашему мнению, следует относить как минимум те, что предусмотрены Конституцией РФ как актом законодательства, обладающим высшей юридической силой и являющимся основой уголовного законодательства [13]. Прежде всего, имеются в виду:

  • свобода мысли и слова, недопустимость принуждения кого бы то ни было к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них (ст. 29);
  • запрет цензуры (ст. 29);
  • охрана законом интеллектуальной собственности (ст. 44; ст. 146 и 147 УК РФ о нарушениях, соответственно, авторских и смежных прав, изобретательских и патентных прав);
  • свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания (ст. 44).

Статья 3 Федерального закона «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», в частности, гласит: «Педагогическим работникам из числа профессорско-преподавательского состава, научным работникам и студентам высшего учебного заведения предоставляются академические свободы, в том числе свобода педагогического работника высшего учебного заведения излагать учебный предмет по своему усмотрению, выбирать темы для научных исследований и проводить их своими методами, а также свобода студента получать знания согласно своим склонностям и потребностям. Предоставляемые академические свободы влекут за собой академическую ответственность за создание оптимальных условий для свободного поиска истины, ее свободного изложения и распространения». Согласно ст. 3 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» «органы государственной власти Российской Федерации … гарантируют субъектам научной и (или) научно-технической деятельности свободу творчества, предоставляя им право выбора направлений и методов проведения научных исследований и экспериментальных разработок».

Однако нормы об ответственности за посягательства на свободу мысли и слова научных работников, а также иных деятелей культуры (в том числе в форме цензуры), а равно о посягательствах на свободу научного и иных видов творчества в УК РФ по сей день отсутствуют. Исключение составляет ст. 144 УК РФ, устанавливающая основания уголовной ответственности и наказание за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения информации.

При этом необходимо отдавать отчет в том, что провозглашенные Конституцией РФ свобода мысли и слова, свобода научного и иных видов творчества, преподавания составляют не только основы правового статуса научного работника в российском обществе, но и являются принципиальными положениями, характеризующими конституционный статус любой личности, характер ее взаимоотношений с другими гражданами, организациями, обществом и государством. И, оставаясь необеспеченными механизмами юридической ответственности, они до сих пор имеют пока лишь декларативный характер.

В свете сказанного представляется необходимым расширить гл. 19 УК РФ, статьи которой определяют основания и меры уголовной ответственности за преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина, за счет включения в нее норм, устанавливающих преступность и наказуемость посягательств на свободу мысли, слова, политических, научных и иных убеждений, а также посягательств на свободу литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, включая такое противоправное деяние, как политическая и иная цензура.

Следует отметить также некоторые недостатки существующих норм уголовного закона, призванных охранять интеллектуальную собственность. В частности, думается, что предусмотренное в ст. 147 УК РФ об ответственности за нарушение изобретательских и патентных прав противоправное деяние в виде принуждения к соавторству является общественно опасным не только применительно к данного вида объектам интеллектуальной собственности. Не менее опасно принуждение к соавторству и в других сферах как научного, так и иного творчества. И в этой связи представляется рациональным дополнить ст. 146 УК РФ, устанавливающую преступность и наказуемость нарушений авторских и смежных прав, еще одним альтернативным признаком объективной стороны - принуждением к соавторству (по аналогии со ст. 147 УК РФ). Что же касается ст. 147 УК РФ, то она, на наш взгляд, должна быть дополнена примечанием, устанавливающим порядок определения крупного ущерба, причиненного этим преступлением субъектам изобретательских и патентных прав (по аналогии с примечанием к ст. 146 УК РФ). Предлагаемое новшество позволило бы избежать субъективизма правоприменителей в юридической оценке общественно опасных последствий данного деяния.

Наряду с выполняющими охранительную функцию нормами Особенной части УК РФ значительный вклад в создание оптимального для научной деятельности правового режима и обеспечения тем самым научно-технологической безопасности российского общества вносят соответствующие положения Общей части УК РФ, призванные осуществлять как регулятивно-статическую, так и регулятивно-динамическую функции. При этом подавляющее большинство норм Общей части уголовного закона (например, об основании уголовной ответственности, принципах уголовного закона и его действии в пространстве и во времени и др.) воздействуют на общественные отношения в сфере науки несколько опосредованно и с той же интенсивностью, что и на многие иные социальные связи и блага. Особое же место в контексте уголовно-правовых аспектов научно-исследовательской и научно-технической деятельности занимают положения ст. 41 УК РФ об обоснованном риске, напрямую и самым тесным образом связанные с правовым регулированием вопросов безопасности научных изысканий.

В УК РФ 1996 г. обоснованный риск впервые в истории отечественного уголовного права был признан обстоятельством, исключающим преступность деяния. В соответствии с ч. 1 ст. 41 УК РФ не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске для достижения общественно полезной цели. При этом согласно официальному толкованию, содержащемуся в ч. 2 ст. 41 УК РФ, риск признается обоснованным, если указанная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Соответственно, риск не признается обоснованным, если он, как указано в ч. 3 ст. 41 УК РФ, заведомо был сопряжен с угрозой для жизни многих людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия.

Профессиональная деятельность ученого-экспериментатора, ученого-исследователя в области технических, медицинских и иных наук нередко не может обходиться без риска, выражающегося в имеющих под собой достаточную объективную основу попытках получения положительного результата их усилий, но сопряженных при этом с возможностью неудачи, с состоянием возникновения опасности причинения вреда какому-либо объекту. Официально право каждого субъекта научной деятельности на обоснованный риск было закреплено в ст. 3 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике». Однако содержание этого права в данном акте не раскрывается. В этой связи значение уголовно-правового института обоснованного риска для развития фундаментальной и прикладной науки заключается в том, что благодаря его нормам достаточно четко были определены основания и границы допустимого риска, за пределами которых любая научная и иная деятельность признается преступной. Одновременно законодателю удалось «исключить влияние уголовного закона в качестве тормоза в развитии прогресса, не связывать руки людям, умеющим брать на себя ответственность за новые нестандартные решения той или иной проблемы» [14].

Для того чтобы конкретные действия, например, испытания новой ракеты или иной военной техники, новых лекарственных препаратов, методов лечения и т.п., подпадали под действие ст. 41 УК РФ и в случае причинения ими вреда не признавались преступными, необходимо установить наличие всех без исключения условий, свидетельствующих о правомерности риска, и отсутствие каждого из обстоятельств, исключающих признание риска обоснованным. При этом отдельные авторы отмечают, что наряду с условиями, содержащимися в ст. 41 УК РФ, при юридической оценке конкретной рисковой ситуации необходимо в обязательном порядке принимать во внимание отсутствие и иных нормативных запретов на соответствующие рискованные действия. Так, по мнению В.И.Михайлова, «рискованное действие возможно в тех случаях, когда оно заведомо для субъекта риска прямо не запрещено законом применительно к конкретной обстановке либо ситуация вообще нормативно не урегулирована» [15]. Соглашаясь с последним утверждением, хотелось бы акцентировать внимание на том, что именно запреты, содержащиеся в законах, могут рассматриваться в качестве формально-юридических оснований, исключающих признание какого-либо научного испытания, эксперимента и тому подобного сопряженного с риском деяния как совершенного в условиях обоснованного риска. Соответственно, запреты, содержащиеся только в ведомственных и тем более локальных нормативных актах, такого юридического значения не имеют, поскольку они существенно сужают объем предусмотренных законами прав и свобод граждан, занятых в научной сфере.

Несмотря на показанную значимость положений ст. 41 УК РФ об обоснованном риске для дальнейшего развития общества по пути научно-технического прогресса они по-прежнему остаются институтом только уголовного права. При этом сама юридическая категория «риск» известна не только уголовному, но и гражданскому, трудовому, таможенному и иному законодательству. Нам же представляется, что эти положения должны быть не просто продублированы в законодательстве о науке, определяя общие условия и допустимые границы риска в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности, но и нуждаются в дальнейшей детализации посредством установления более подробных правил порядка производства отдельных видов научных опытов, экспериментов, испытаний, исследований и специальной конкретизации пределов допустимого при их производстве риска. В создании таких новых норм, которые, по нашему мнению, должны дополнить собою действующий Федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике», наряду с учеными-правоведами должны принять участие представители всех отраслей научного знания.

В завершение анализа различных аспектов уголовно-правового регулирования научной деятельности нельзя не отметить и тот факт, что не только право, включая уголовный закон, самым непосредственным и серьезным образом воздействует на темпы и результаты научно-технического прогресса, но и развитие науки и техники сказывается на состоянии права [16]. Красноречивыми свидетельствами того, что научно-технический прогресс оказал влияние и на содержание действующего уголовного закона, являются не только рассмотренные выше положения УК РФ об обоснованном риске и уже названные статьи Особенной части, но и упоминание в уголовном законе научно-технической информации в качестве предмета преступного посягательства (ст. 189 УК РФ), научных объектов в качестве источников причинения преступного вреда (ст. 246 УК РФ), а также включение в него впервые в истории отечественного уголовного права целой главы о преступлениях в сфере компьютерной информации (ст. 272-274 УК РФ).

Как отмечается в юридической печати, в последнее время законодательство о науке становится объектом все более пристального внимания со стороны ученых и органов власти, что обусловлено острой необходимостью мобилизации еще сохранившегося интеллектуального потенциала России для того, чтобы «совершить рывок от сырьевой ориентации экономики к высокотехнологичной экономике знания, основанной на эффективном использовании результатов интеллектуального труда» [17]. Одновременно признается, что «основная задача законодателя в данной области - формирование законодательной политики в области развития науки - по существу остается не решенной» [18]. Достаточно наглядно свидетельствуют об этом неоднократные парламентские слушания по проблемам совершенствования законодательных основ научной деятельности и правового обеспечения финансирования научной сферы [19].

По нашему глубокому убеждению, посильный вклад в создание оптимального правового режима как условия благоприятного инновационного климата в России могут и должны внести нормы уголовного законодательства. И предлагаемые нами меры по совершенствованию действующего УК РФ в данной части как раз и призваны достичь цели гармонизации уголовного закона с нормативными правовыми актами, регламентирующими научную деятельность и использование ее результатов. Достижение данной цели выгодно не только научному миру, но и уголовному праву как самостоятельной отрасли российского законодательства, постоянно обогащающейся за счет достижений уголовно-правовой науки, иных юридических наук, а также всего комплекса естественных, общественных и технических наук.

Литература

1. Церковь и время: Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2000. № 4. С. 105.

2. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 317.

3. Васецкий Н.А., Краснов Ю.К. Российское законодательство на современном этапе. Государственная Дума в формировании правового пространства России (1994-2003). Издание Государственной Думы Федерального Собрания РФ. М., 2003.

4. СЗ РФ. 1996. № 35. Ст. 4137; 1998. № 30. Ст. 3607; № 51. Ст. 6271; 2000. № 2. Ст. 162; 2001. № 1 (Ч. I). Ст. 2; № 1 (Ч. II). Ст. 20; № 53 (Ч. I). Ст. 5030; 2002. № 52 (Ч. I). Ст. 5132; 2003. № 52 (Ч. I). Ст. 5038.

5. Российская газета. 1993. 6 окт.; 1996. 10 дек.; 2003. 15 янв.; 2004. 10 март.

6. СЗ РФ. 1996. № 28. Ст. 3348; 2000. № 29. Ст. 3005.

7. Ведомости РФ. 1993. № 33. Ст. 1318; СЗ РФ. 1998. № 10. Ст. 1143; 1999. № 51. Ст. 6289; 2000. № 49. Ст. 4740; 2003. № 2. Ст. 167; № 9. Ст. 805; № 27 (Ч. I). Ст. 2700.

8. Ведомости РФ. 1992. № 33. Ст. 1913; СЗ РФ. 1998. № 30. Ст. 3613; 2002. № 30. Ст. 3033; 2003. № 2. Ст. 167.

9. Ведомости РФ. 1993. № 28. Ст. 1064; СЗ РФ. 2000. № 19. Ст. 2024; 2001. № 17. Ст. 1638; 2002. № 52 (Ч. I). Ст. 5132.

10. Ведомости РФ. 1993. № 2. Ст. 62; СЗ РФ. 2000. № 6. Ст. 738.

11. СЗ РФ. 2002. № 21. Ст. 1917.

12. Подробнее об уголовно-правовых аспектах донорства в России см.: Тихонова С.С. Пожизненное и посмертное донорство в Российской Федерации: Вопросы уголовно-правового регулирования. СПб., 2002.

13. См., например: Блинов А.Г. Конституция Российской Федерации как основа уголовного законодательства // Общество. Культура. Преступность: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 2003. Вып. 5. С. 53-59; Босхолов С.С. Основы уголовной политики: Конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. М., 1999. С. 47, 65; Коняхин В. Конституция как источник Общей части уголовного права // Российская юстиция. 2002. № 4 и др.

14. Постатейный комментарий к Уголовному кодексу РФ 1996 г. / Под ред. А.В.Наумова. М., 1996 (См. комментарий к ст. 41 УК РФ. Автор С.Г. Келина).

15. Михайлов В.И. Обоснованный риск в уголовном праве // Законодательство. 2001. № 7.

16. См., например: Савенко С.Г. Научно-технический прогресс и его влияние на юридическую сферу жизни общества // Преступность и культура / Под ред. А.И. Долговой. М., 1999. С. 28-30.

17. Лапаева В.В. Закон о науке: анализ нормативного содержания // Законодательство и экономика. 2003. № 5.

18. Лапаева В.В. Политика Российской Федерации в области науки и технологий: проблемы правового обеспечения // Законодательство и экономика. 2004. № 2.

19. См.: Рекомендации парламентских слушаний Комитета по образованию и науке Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 17.12.02 на тему «О совершенствовании законодательных основ научной деятельности в Российской Федерации», от 25.03.03 на тему «О правовом обеспечении финансового регулирования научной деятельности в Российской Федерации» (Законодательство о науке: Современное состояние и перспективы развития / Отв. ред. В.В.Лапаева. М., 2004. С. 385-395).

Беспалько Виктор Геннадиевич. Кандидат юридических наук, доцент, подполковник таможенной службы, доцент кафедры уголовного права Российской таможенной академии, ученый секретарь диссертационного совета.

Уголовно-правовые аспекты обеспечения безопасности в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности | Журнал "Право и безопасность" | http://www.dpr.ru

Журнал "Право и безопасность"

Номер - 1-2 (22-23), Июль 2007

Уголовно-правовые аспекты обеспечения безопасности в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности

Беспалько В.Г., Российская таможенная академия

Научно-технологический уровень цивилизации ныне таков, что преступные действия небольшой группы людей в принципе могут в течение нескольких часов вызвать глобальную катастрофу, в которой безвозвратно погибнут все высшие формы жизни.

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. XIV.1.

Сегодня наука является общепризнанной движущей силой общества, характеризующейся неограниченным потенциалом и весьма динамичными темпами развития, выражающимися в стремительном ускорении роста количества научных открытий и объема научной информации, а также числа людей, занятых в сфере науки. По опубликованным в Большой советской энциклопедии данным ЮНЕСКО, к 70-м гг. ХХ в. ежегодное увеличение числа научных работников составляло порядка 7%, в то время как численность всего населения возрастала лишь на 1,7% в год. В результате число ныне живущих учёных и научных работников составляет свыше 90% от общего числа учёных за всю историю науки.

При этом современная наука с ее разнообразием направлений и методов познания окружающей действительности сочетает в себе не только позитивные, но и негативные потенции. Последние проявляются как в опасных для человека и окружающей природной среды технологиях получения научных результатов, так и в поражающей масштабами разрушительной способности отдельных достижений научно-технического прогресса. Как отмечается в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви, «современные достижения в различных областях, включая физику элементарных частиц, химию, микробиологию, свидетельствуют, что они суть меч обоюдоострый, способный не только принести человеку благо, но и отнять у него жизнь» [1].

Такая своеобразная совокупность общественно полезных и вредоносных качеств научной деятельности и ее результатов послужила объективной предпосылкой необходимости установления контроля со стороны общества над данной сферой человеческой деятельности, наиболее действенной формой которого является правовое регулирование, осуществляемое посредством своего «динамического инструментария» [2]. В России «заполнение правового поля инновационного законодательства» еще не завершено, но идет «стратегически верно» [3]. Так, в настоящее время приняты и действуют законы «О науке и государственной научно-технической политике», «О статусе наукограда Российской Федерации», «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» и др.

При этом введение научной деятельности в правовое поле позволяет решить сразу две социально значимые задачи в данной сфере:

  • создать благоприятные условия (включая соответствующий правовой режим), способствующие развитию всех отраслей научного знания, дальнейшему научно-техническому прогрессу и внедрению научных разработок в производство;
  • исключить или хотя бы минимизировать вредоносное воздействие научной деятельности и ее результатов на отдельную личность, различные социальные группы или общество в целом.

И если для достижения первой цели не столько достаточно, сколько даже целесообразно использовать тот арсенал юридических средств, который составляет сущность диспозитивного метода правового регулирования, то вторая цель не может быть достигнута без применения норм-запретов и установления юридических санкций за их нарушение, включая и наиболее суровый их вариант, предусмотренный уголовным законодательством.

Базовым юридическим актом, регламентирующим общие вопросы научной деятельности, организацию и принципы ее регулирования, основы государственной научно-технической политики является Федеральный закон от 23.08.96 № 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» [4]. Примечательно, что данный закон, призванный регулировать отношения между субъектами научно-исследовательской и научно-технической деятельности, органами государственной власти и потребителями научной продукции, наряду с бесспорно превалирующими нормами-дозволениями, определяющими договорной характер отношений по осуществлению научной деятельности и использованию ее результатов (подробнее о понятии и условиях договоров на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ см. ст. 769-78 Гражданского кодекса (ГК) РФ), содержит ряд положений, носящих характер ограничений, обязываний и запретов. К числу последних можно отнести обязанности научных работников, ограничения по информационному обеспечению и обмену, положения о полномочиях Правительства РФ устанавливать порядок проведения некоторых научных исследований и использования научных и научно-технических результатов, лицензировать отдельные виды научной и научно-технической деятельности, вводить в предусмотренных законодательством случаях ограничения на право использования научных и научно-технических результатов, вводить сертификационные и метрологические требования к отдельным видам научной и научно-технической деятельности и др.

Однако как указанные, так и многие другие положения названного закона создавали бы лишь видимость правового регулирования, если бы они не были связаны с институтом юридической ответственности и обеспечены надлежащими санкциями за нарушения соответствующих правовых предписаний. Тем более что высокий уровень общественной опасности подобных правонарушений очевиден. В соответствии же с характерной для российской системы права отраслевой кодификацией юридических норм установление оснований и мер юридической ответственности за наиболее опасные для личности, общества и государства посягательства на охраняемые законом права, свободы и интересы есть функция именно уголовного права.

И действительно, Уголовный кодекс (УК) РФ содержит ряд общих норм об ответственности за причинение вреда жизни и здоровью человека, имуществу, окружающей природной среде, общественной и государственной безопасности и другим объектам правовой охраны, которые при наличии соответствующих условий могут быть применены и к научным работникам. Вместе с тем существуют уголовно-правовые нормы, ответственность по которым могут нести только специальные субъекты. И хотя ученые или научные работники напрямую не фигурируют ни в одной из диспозиций статей Особенной части УК РФ, они по характеру осуществляемой деятельности вполне могут быть охвачены такими формулировками, описывающими субъектов уголовной ответственности, как «лицо, ненадлежащим образом исполняющее свои профессиональные обязанности», «лицо, на котором лежали обязанности по соблюдению правил техники безопасности или иных правил охраны труда», «лицо, которому коммерческая тайна была доверена или стала известна по службе или работе», «лицо, на котором лежала обязанность по соблюдению правил пожарной безопасности», «лицо, в обязанности которого входит соблюдение правил оборота наркотических средств или психотропных веществ», «лицо, в обязанности которого входит соблюдение правил оборота сильнодействующих или ядовитых веществ», «лицо, не имеющее лицензии на избранный вид деятельности», «лицо, которому государственная тайна была доверена или стала известна по службе или работе», «лицо, имеющее допуск к государственной тайне», «специалист», «эксперт» и др. При этом в ст. 164 УК РФ упоминаются предметы и документы, имеющие научную ценность, в ст. 189 УК РФ - научно-техническая информация, в ст. 246 УК РФ - научные объекты.

Как правило, охранительная функция любого отраслевого законодательства и, прежде всего, уголовного в отношении наиболее значимых социальных ценностей реализуется через действие норм-запретов. В этой связи представляется необходимым выявить действующие конституционные и иные нормы, содержащие различные запреты, относящиеся непосредственно к сфере научной деятельности, соотнеся их с существующими уголовно-правовыми нормами. При этом лексически подобные запреты могут быть выражены по-разному. В результате такого сопоставления объективно станет возможным судить о достаточности имеющихся уголовно-правовых средств обеспечения законности и безопасности научно-исследовательских и научно-технических изысканий.

Прежде всего, следует отметить общеправовое установление, нашедшее выражение в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, о недопустимости нарушений прав и свобод других лиц в ходе осуществления собственных прав и свобод. Данный конституционный запрет нашел свое дальнейшее развитие в ряде норм законодательства о научной деятельности.

В частности, в соответствии со ст. 4 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» научный работник обязан осуществлять научную, научно-техническую деятельность и экспериментальные разработки, не нарушая права и свободы человека, не причиняя вреда его жизни и здоровью, а также окружающей природной среде.

Согласно же, например, ст. 4 Закона РФ «О космической деятельности» [5] таковая осуществляется в соответствии с принципами содействия поддержанию мира и международной безопасности путем использования достижений космической науки и техники, обеспечения безопасности космической деятельности и охраны окружающей природной среды. Кроме того, данная норма не допускает осуществление космической деятельности, запрещенной международными договорами РФ. При этом закон требует, чтобы любая космическая деятельность осуществлялась с соблюдением требований безопасности, установленных законами и иными нормативными правовыми актами РФ, а также с учетом обеспечения уровня допустимых антропогенных нагрузок на окружающую природную среду и околоземное пространство.

В свою очередь, ст. 7 ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» [6] установила обязанность юридических лиц и граждан, осуществляющих генно-инженерную деятельность, обеспечить биологическую и физическую защиту работников соответствующих научных организаций, населения, окружающей среды в соответствии с уровнями риска потенциально вредного воздействия генно-инженерной деятельности на человека и окружающую среду.

Представляется, что указанные межотраслевые по своей природе запреты на причинение вреда личности, обществу и государству при осуществлении различных видов научной деятельности в полной мере обеспечиваются существующими нормами УК РФ о преступлениях против жизни и здоровья (ст. 105-125) и экологических преступлениях (ст. 246-262), нарушениях правил обращения с источниками повышенной опасности или производства отдельных видов работ (например, ст. 168, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 225, 2282, 234 ч. 4, 235, 236, 246, 247, 248) и др. Равно как и обязанность научных работников соблюдать установленные законом (ст. 9 ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике») требования охраны государственной, служебной и коммерческой тайны в полной мере обеспечена соответствующими уголовно-правовыми нормами (ст. 183, 275, 283 и ст. 284 УК РФ).

Однако российскому законодательству известны и специальные запретительные нормы, преследующие цель охраны жизни и здоровья человека именно в сфере научных изысканий.

Так согласно ст. 21 Конституции РФ никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам. В соответствии со ст. 43 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан [7] любое биомедицинское исследование с привлечением человека в качестве объекта может проводиться только после получения письменного согласия гражданина, и никто не может быть принужден к участию в биомедицинском исследовании. Более того, в ст. 29 этого закона содержится запрет на испытание новых методов диагностики, профилактики и лечения, а также лекарственных средств, проведение биомедицинских исследований с привлечением в качестве объекта лиц, задержанных, заключенных под стражу, отбывающих наказание в местах лишения свободы либо административный арест. Соответствующее положение закреплено и в ст. 12 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, согласно которому осужденные независимо от их согласия не могут быть подвергнуты медицинским и иным опытам, которые ставят под угрозу их жизнь и здоровье. Можно отметить также и Закон РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [8], в соответствии со ст. 11 которого не допускается проведение испытаний медицинских средств и методов в отношении лица, страдающего психическим расстройством и подвергнутого применению принудительных мер медицинского характера (ст. 97-104 УК РФ) либо недобровольной госпитализации (ст. 29 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»).

Вместе с тем существуют и еще более частные запретительные нормы, относящиеся к научной деятельности в области медицины, а именно:

  • запрет на донорство крови и ее компонентов без согласия донора, а равно при условии причинения вреда его здоровью (ст. 1 Закона РФ «О донорстве крови и ее компонентов» [9]);
  • недопустимость трансплантации органов и тканей от живого донора или трупа в случаях, если: 1) другие медицинские средства могут гарантировать сохранение жизни больного (реципиента) либо восстановление его здоровья; 2) здоровью донора будет причинен значительный вред; 3) отсутствует согласие живого донора и, как правило, реципиента (ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» [10]);
  • недопустимость изъятия органов и тканей для трансплантации у живых доноров: 1) не достигших 18 лет (за исключением случаев пересадки костного мозга); 2) признанных в установленном порядке недееспособным; 3) страдающих болезнью, представляющей опасность для жизни и здоровья реципиента; 4) находящихся в служебной или иной зависимости от реципиента (ст. 3 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на принуждение живого донора к согласию на изъятие у него органов и тканей (ст. 3 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на куплю-продажу органов и тканей человека, а также рекламу этих действий (ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»);
  • запрет под угрозой уголовной ответственности на незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона (ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан);
  • временный (сроком на 5 лет) запрет на клонирование человека, ввоз на территорию РФ и вывоз с территории РФ клонированных эмбрионов человека (ст. 1 и 3 ФЗ «О временном запрете на клонирование человека» [11]).

Иного рода императивные установления вытекают из правовых норм, относящихся к экспертной деятельности научных работников, сформулированных в ст. 4 ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» и ст. 11 Закона РФ «О космической деятельности». Первая норма обязывает научного работника объективно осуществлять экспертизы представленных ему научных и научно-технических программ и проектов, научных и научно-технических результатов и экспериментальных разработок; вторая указывает, что члены экспертной комиссии несут ответственность за правильность и обоснованность своих заключений.

При этом подавляющее большинство из действительно жизненно необходимых и конкретных по своему содержанию запретов, установленных законодательством, регламентирующим научную деятельность и использование ее результатов, не обеспечены адекватными уголовно-правовыми средствами в виде специальных уголовно-правовых норм. Единственное исключение в приведенном выше перечне запретов составляет норма о недопустимости понуждения донора к согласию на изъятие у него органов и тканей, действие которой обеспечивается ст. 120 УК РФ, установившей уголовную ответственность как за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения, так и за то же деяние, совершенное в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии либо в материальной или иной зависимости от виновного.

И тем более парадоксальной представляется ситуация, когда запрещенные разными законами, включая основной закон государства, столь опасные посягательства на жизнь и здоровье человека, свободу его выбора и действий в области медицинских и иных научных исследований остаются безнаказанными с точки зрения уголовного права. Не находит своего разрешения даже порожденное самим законодателем и существующее в течение многих лет расхождение между Законом«О трансплантации органов и (или) тканей человека», установившим, с одной стороны, что купля-продажа органов и тканей человека, а также реклама этих действий влекут уголовную ответственность, и УК РФ, с другой стороны, не усматривающим в данных деяниях признаков состава преступления [12]. Такого же рода принципиальное разногласие уголовного закона имеется и с Основами законодательства об охране здоровья граждан, предусмотревшими возможность установления уголовной ответственности за незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона, так и не признанного до сих пор преступлением. В связи с изложенным представляется целесообразным установить уголовную ответственность за следующие общественно опасные деяния, выражающиеся в нарушении установленных российским законодательством запретов на совершение тех или иных действий в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности, отнеся их к преступлениям против жизни и здоровья (гл. 16 УК РФ):

  • проведение медицинских, научных или иных опытов над человеком без его согласия (уголовная ответственность за проведение биомедицинских исследований над лицом без его согласия установлена, например, ст. 138 УК Азербайджанской Республики. При этом согласно ч. 3 указанной статьи совершение таких действий в отношении недееспособного рассматривается как квалифицирующий признак данного состава преступления);
  • проведение медицинских, научных или иных опытов над заведомо несовершеннолетним или недееспособным лицом;
  • проведение медицинских, научных или иных опытов над осужденным, содержащимся под стражей подозреваемым или обвиняемым в совершении преступлений, а также лицом, отбывающим административный арест;
  • применение трансплантации органов и (или) тканей от живого донора или трупа без соответствующих медицинских показаний (например, ст. 348 УК Республики Беларусь устанавливает ответственность за незаконное изъятие органов или тканей от неживого донора, которое относится к преступлениям против общественного порядка и общественной нравственности (гл. 30). В ст. 164 УК Республики Беларусь говорится об уголовной наказуемости нарушения порядка проведения трансплантации, повлекшем причинение вреда живому донору или реципиенту, которое отнесено к преступлениям против жизни и здоровья (гл. 19));
  • неправомерное изъятие для трансплантации органов и (или) тканей у заведомо несовершеннолетнего или недееспособного лица;
  • изъятие органов и (или) тканей у человека для трансплантации, заведомо для виновного повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью донора;
  • склонение к изъятию органов и (или) тканей у человека для трансплантации, совершенное путем обмана или шантажа (действующая редакция ст. 120 УК РФ об уголовной ответственности за принуждение к изъятию органов или тканей у человека для трансплантации данные способы совершения этого деяния не признает уголовно противоправными);
  • взятие от донора крови и ее компонентов, совершенное с применением насилия или угрозой его применения либо путем обмана или шантажа;
  • незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона (подобный состав преступления предусмотрен, например, ст. 162 УК Испании, которая устанавливает уголовную ответственность за производство искусственного размножения в женском организме без согласия женщины. В ст. 161 УК Республики Молдова говорится о преступности осуществления искусственного оплодотворения или имплантации эмбриона без согласия пациентки. В соответствии со ст. 108-1 УК Азербайджанской Республики преступлением признается принудительная беременность, а согласно ст. 136 УК Азербайджанской Республики - незаконное искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона, медицинская стерилизация).

При этом, несмотря на то, что отдельные из перечисленных деяний в случае наступления смерти потерпевшего, а также фактического причинения вреда его здоровью могут быть квалифицированы по соответствующим статьям об умышленных (ст. 105, 111, 112, 115, 116, 117 УК РФ) либо совершаемых по неосторожности (ст. 109, 118 УК РФ) преступлениях против жизни и здоровья, полагаем необходимым указать на следующие весьма важные, по нашему мнению, обстоятельства:

  • указанные составы преступлений охватывают собой только противоправное причинение вреда жизни и здоровью человека, тогда как посягательство на другое гарантированное Конституцией и другими законами России благо - свободу или добровольность участия в научных и иных опытах, трансплантации и донорстве, искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона - остается без должной уголовно-правовой оценки, необходимость которой отчасти была признана и самим законодателем, на что указывают отмеченные выше положения Основ законодательства об охране здоровья граждан и Закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека», не стыкующиеся с уголовным законом;
  • производство научных опытов над человеком без его согласия или, например, искусственное оплодотворение без согласия женщины, а также некоторые иные деяния, которые предлагается признать преступными, объективно могут и не причинить вред жизни или здоровью потерпевшего, однако от этого они нисколько не утрачивают присущий им общественно опасный характер.

Полагаем также необходимым признать уголовно наказуемыми следующие деяния, которые представляется целесообразным отнести к числу преступлений против здоровья населения и общественной нравственности (гл. 25 УК РФ):

  • купля-продажа органов и (или) тканей человека (уголовная ответственность за незаконную куплю-продажу органов или тканей человека установлена, например, ч. 1 ст. 137 УК Азербайджанской Республики);
  • реклама купли-продажи органов и (или) тканей человека;
  • действия по клонированию человека (уголовная ответственность за производство оплодотворения человеческой яйцеклетки с какой-либо целью, отличной от цели человеческого воспроизводства, а также за создание идентичных человеческих существ путем клонирования или других действий, направленных на селекцию расы, предусмотрена, например, ст. 161 УК Испании);
  • ввоз на территорию РФ и вывоз с территории РФ клонированных эмбрионов человека.

Кроме того, мы находим, что данная глава УК РФ должна быть дополнена составами преступлений, описывающими объективные и субъективные признаки иных противоправных манипуляций с генами человека, способных причинить непоправимый вред генофонду нации и всего человечества. При этом уголовный закон должен, как и в указанных выше случаях, исходить из существующих нормативно-правовых установлений в области генной инженерии, направленных на обеспечение безопасности в данной сфере научной деятельности, предписанных Федеральным законом «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» (ст. 6-8, 10, 11). Согласно ст. 12 данного закона юридические и физические лица, осуществляющие генно-инженерную деятельность и действия или бездействие которых причинили вред работникам организации, осуществляющей генно-инженерную деятельность, населению, окружающей среде, несут ответственность в соответствии с законодательством РФ. Однако каких-либо специальных норм об ответственности за нарушение правил безопасности в данной области научных изысканий в действующем законодательстве, в том числе в уголовном, до сих пор не существует. В УК РФ вообще нет ни одного состава преступления, в котором в качестве предмета посягательства указывались бы гены человека, в качестве орудий преступления - генно-инженерно-модифицированные организмы, трансгенные организмы, генно-инженерные материалы и т.п., а в качестве способа совершения преступления - методы генной инженерии. Между тем подобные нормы имеются в уголовных законах некоторых европейских государств (см., например, ст. 159 и 160 УК Испании).

Помимо этого, полагаем, что соответствующей правовой оценки (т.е. признания преступлением) заслуживает и заведомо необъективное осуществление экспертизы научных и научно-технических программ и проектов, научных и (или) научно-технических результатов и экспериментальных разработок (действующий уголовный закон России (ст. 307 УК РФ) устанавливает уголовную ответственность только за дачу экспертом заведомо ложного заключения в суде или при производстве предварительного расследования). Данное деяние мы предлагаем отнести к числу преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ). При этом представляется, что уголовное преследование научных работников за заведомо необъективное осуществление экспертизы, не связанной с обеспечением интересов правосудия, должно осуществляться в соответствии с условиями, предусмотренными п. 2 и 3 примечания к ст. 201 УК РФ.

Однако было бы грубейшей ошибкой полагать, что роль уголовного права в создании правового режима законности в научной сфере исчерпывается внесением должного карательного элемента в соответствующую совокупность правовых отношений, участниками которых выступают научные работники, научные организации, органы государственной власти и местного самоуправления, заказчики и пользователи научных разработок. Представляется, что уголовный закон может и должен применяться и для создания благоприятных условий, стимулирующих научное творчество. Данная функция может быть осуществлена путем уголовно-правовой охраны принадлежащих представителям научного мира наиболее значимых прав и свобод, имеющих непосредственное отношение к их профессиональной деятельности. К таковым основам правового положения ученых, нуждающимся в уголовно-правовом обеспечении, по нашему мнению, следует относить как минимум те, что предусмотрены Конституцией РФ как актом законодательства, обладающим высшей юридической силой и являющимся основой уголовного законодательства [13]. Прежде всего, имеются в виду:

  • свобода мысли и слова, недопустимость принуждения кого бы то ни было к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них (ст. 29);
  • запрет цензуры (ст. 29);
  • охрана законом интеллектуальной собственности (ст. 44; ст. 146 и 147 УК РФ о нарушениях, соответственно, авторских и смежных прав, изобретательских и патентных прав);
  • свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания (ст. 44).

Статья 3 Федерального закона «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», в частности, гласит: «Педагогическим работникам из числа профессорско-преподавательского состава, научным работникам и студентам высшего учебного заведения предоставляются академические свободы, в том числе свобода педагогического работника высшего учебного заведения излагать учебный предмет по своему усмотрению, выбирать темы для научных исследований и проводить их своими методами, а также свобода студента получать знания согласно своим склонностям и потребностям. Предоставляемые академические свободы влекут за собой академическую ответственность за создание оптимальных условий для свободного поиска истины, ее свободного изложения и распространения». Согласно ст. 3 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» «органы государственной власти Российской Федерации … гарантируют субъектам научной и (или) научно-технической деятельности свободу творчества, предоставляя им право выбора направлений и методов проведения научных исследований и экспериментальных разработок».

Однако нормы об ответственности за посягательства на свободу мысли и слова научных работников, а также иных деятелей культуры (в том числе в форме цензуры), а равно о посягательствах на свободу научного и иных видов творчества в УК РФ по сей день отсутствуют. Исключение составляет ст. 144 УК РФ, устанавливающая основания уголовной ответственности и наказание за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения информации.

При этом необходимо отдавать отчет в том, что провозглашенные Конституцией РФ свобода мысли и слова, свобода научного и иных видов творчества, преподавания составляют не только основы правового статуса научного работника в российском обществе, но и являются принципиальными положениями, характеризующими конституционный статус любой личности, характер ее взаимоотношений с другими гражданами, организациями, обществом и государством. И, оставаясь необеспеченными механизмами юридической ответственности, они до сих пор имеют пока лишь декларативный характер.

В свете сказанного представляется необходимым расширить гл. 19 УК РФ, статьи которой определяют основания и меры уголовной ответственности за преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина, за счет включения в нее норм, устанавливающих преступность и наказуемость посягательств на свободу мысли, слова, политических, научных и иных убеждений, а также посягательств на свободу литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, включая такое противоправное деяние, как политическая и иная цензура.

Следует отметить также некоторые недостатки существующих норм уголовного закона, призванных охранять интеллектуальную собственность. В частности, думается, что предусмотренное в ст. 147 УК РФ об ответственности за нарушение изобретательских и патентных прав противоправное деяние в виде принуждения к соавторству является общественно опасным не только применительно к данного вида объектам интеллектуальной собственности. Не менее опасно принуждение к соавторству и в других сферах как научного, так и иного творчества. И в этой связи представляется рациональным дополнить ст. 146 УК РФ, устанавливающую преступность и наказуемость нарушений авторских и смежных прав, еще одним альтернативным признаком объективной стороны - принуждением к соавторству (по аналогии со ст. 147 УК РФ). Что же касается ст. 147 УК РФ, то она, на наш взгляд, должна быть дополнена примечанием, устанавливающим порядок определения крупного ущерба, причиненного этим преступлением субъектам изобретательских и патентных прав (по аналогии с примечанием к ст. 146 УК РФ). Предлагаемое новшество позволило бы избежать субъективизма правоприменителей в юридической оценке общественно опасных последствий данного деяния.

Наряду с выполняющими охранительную функцию нормами Особенной части УК РФ значительный вклад в создание оптимального для научной деятельности правового режима и обеспечения тем самым научно-технологической безопасности российского общества вносят соответствующие положения Общей части УК РФ, призванные осуществлять как регулятивно-статическую, так и регулятивно-динамическую функции. При этом подавляющее большинство норм Общей части уголовного закона (например, об основании уголовной ответственности, принципах уголовного закона и его действии в пространстве и во времени и др.) воздействуют на общественные отношения в сфере науки несколько опосредованно и с той же интенсивностью, что и на многие иные социальные связи и блага. Особое же место в контексте уголовно-правовых аспектов научно-исследовательской и научно-технической деятельности занимают положения ст. 41 УК РФ об обоснованном риске, напрямую и самым тесным образом связанные с правовым регулированием вопросов безопасности научных изысканий.

В УК РФ 1996 г. обоснованный риск впервые в истории отечественного уголовного права был признан обстоятельством, исключающим преступность деяния. В соответствии с ч. 1 ст. 41 УК РФ не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске для достижения общественно полезной цели. При этом согласно официальному толкованию, содержащемуся в ч. 2 ст. 41 УК РФ, риск признается обоснованным, если указанная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Соответственно, риск не признается обоснованным, если он, как указано в ч. 3 ст. 41 УК РФ, заведомо был сопряжен с угрозой для жизни многих людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия.

Профессиональная деятельность ученого-экспериментатора, ученого-исследователя в области технических, медицинских и иных наук нередко не может обходиться без риска, выражающегося в имеющих под собой достаточную объективную основу попытках получения положительного результата их усилий, но сопряженных при этом с возможностью неудачи, с состоянием возникновения опасности причинения вреда какому-либо объекту. Официально право каждого субъекта научной деятельности на обоснованный риск было закреплено в ст. 3 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике». Однако содержание этого права в данном акте не раскрывается. В этой связи значение уголовно-правового института обоснованного риска для развития фундаментальной и прикладной науки заключается в том, что благодаря его нормам достаточно четко были определены основания и границы допустимого риска, за пределами которых любая научная и иная деятельность признается преступной. Одновременно законодателю удалось «исключить влияние уголовного закона в качестве тормоза в развитии прогресса, не связывать руки людям, умеющим брать на себя ответственность за новые нестандартные решения той или иной проблемы» [14].

Для того чтобы конкретные действия, например, испытания новой ракеты или иной военной техники, новых лекарственных препаратов, методов лечения и т.п., подпадали под действие ст. 41 УК РФ и в случае причинения ими вреда не признавались преступными, необходимо установить наличие всех без исключения условий, свидетельствующих о правомерности риска, и отсутствие каждого из обстоятельств, исключающих признание риска обоснованным. При этом отдельные авторы отмечают, что наряду с условиями, содержащимися в ст. 41 УК РФ, при юридической оценке конкретной рисковой ситуации необходимо в обязательном порядке принимать во внимание отсутствие и иных нормативных запретов на соответствующие рискованные действия. Так, по мнению В.И.Михайлова, «рискованное действие возможно в тех случаях, когда оно заведомо для субъекта риска прямо не запрещено законом применительно к конкретной обстановке либо ситуация вообще нормативно не урегулирована» [15]. Соглашаясь с последним утверждением, хотелось бы акцентировать внимание на том, что именно запреты, содержащиеся в законах, могут рассматриваться в качестве формально-юридических оснований, исключающих признание какого-либо научного испытания, эксперимента и тому подобного сопряженного с риском деяния как совершенного в условиях обоснованного риска. Соответственно, запреты, содержащиеся только в ведомственных и тем более локальных нормативных актах, такого юридического значения не имеют, поскольку они существенно сужают объем предусмотренных законами прав и свобод граждан, занятых в научной сфере.

Несмотря на показанную значимость положений ст. 41 УК РФ об обоснованном риске для дальнейшего развития общества по пути научно-технического прогресса они по-прежнему остаются институтом только уголовного права. При этом сама юридическая категория «риск» известна не только уголовному, но и гражданскому, трудовому, таможенному и иному законодательству. Нам же представляется, что эти положения должны быть не просто продублированы в законодательстве о науке, определяя общие условия и допустимые границы риска в сфере научно-исследовательской и научно-технической деятельности, но и нуждаются в дальнейшей детализации посредством установления более подробных правил порядка производства отдельных видов научных опытов, экспериментов, испытаний, исследований и специальной конкретизации пределов допустимого при их производстве риска. В создании таких новых норм, которые, по нашему мнению, должны дополнить собою действующий Федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике», наряду с учеными-правоведами должны принять участие представители всех отраслей научного знания.

В завершение анализа различных аспектов уголовно-правового регулирования научной деятельности нельзя не отметить и тот факт, что не только право, включая уголовный закон, самым непосредственным и серьезным образом воздействует на темпы и результаты научно-технического прогресса, но и развитие науки и техники сказывается на состоянии права [16]. Красноречивыми свидетельствами того, что научно-технический прогресс оказал влияние и на содержание действующего уголовного закона, являются не только рассмотренные выше положения УК РФ об обоснованном риске и уже названные статьи Особенной части, но и упоминание в уголовном законе научно-технической информации в качестве предмета преступного посягательства (ст. 189 УК РФ), научных объектов в качестве источников причинения преступного вреда (ст. 246 УК РФ), а также включение в него впервые в истории отечественного уголовного права целой главы о преступлениях в сфере компьютерной информации (ст. 272-274 УК РФ).

Как отмечается в юридической печати, в последнее время законодательство о науке становится объектом все более пристального внимания со стороны ученых и органов власти, что обусловлено острой необходимостью мобилизации еще сохранившегося интеллектуального потенциала России для того, чтобы «совершить рывок от сырьевой ориентации экономики к высокотехнологичной экономике знания, основанной на эффективном использовании результатов интеллектуального труда» [17]. Одновременно признается, что «основная задача законодателя в данной области - формирование законодательной политики в области развития науки - по существу остается не решенной» [18]. Достаточно наглядно свидетельствуют об этом неоднократные парламентские слушания по проблемам совершенствования законодательных основ научной деятельности и правового обеспечения финансирования научной сферы [19].

По нашему глубокому убеждению, посильный вклад в создание оптимального правового режима как условия благоприятного инновационного климата в России могут и должны внести нормы уголовного законодательства. И предлагаемые нами меры по совершенствованию действующего УК РФ в данной части как раз и призваны достичь цели гармонизации уголовного закона с нормативными правовыми актами, регламентирующими научную деятельность и использование ее результатов. Достижение данной цели выгодно не только научному миру, но и уголовному праву как самостоятельной отрасли российского законодательства, постоянно обогащающейся за счет достижений уголовно-правовой науки, иных юридических наук, а также всего комплекса естественных, общественных и технических наук.

Литература

1. Церковь и время: Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2000. № 4. С. 105.

2. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 317.

3. Васецкий Н.А., Краснов Ю.К. Российское законодательство на современном этапе. Государственная Дума в формировании правового пространства России (1994-2003). Издание Государственной Думы Федерального Собрания РФ. М., 2003.

4. СЗ РФ. 1996. № 35. Ст. 4137; 1998. № 30. Ст. 3607; № 51. Ст. 6271; 2000. № 2. Ст. 162; 2001. № 1 (Ч. I). Ст. 2; № 1 (Ч. II). Ст. 20; № 53 (Ч. I). Ст. 5030; 2002. № 52 (Ч. I). Ст. 5132; 2003. № 52 (Ч. I). Ст. 5038.

5. Российская газета. 1993. 6 окт.; 1996. 10 дек.; 2003. 15 янв.; 2004. 10 март.

6. СЗ РФ. 1996. № 28. Ст. 3348; 2000. № 29. Ст. 3005.

7. Ведомости РФ. 1993. № 33. Ст. 1318; СЗ РФ. 1998. № 10. Ст. 1143; 1999. № 51. Ст. 6289; 2000. № 49. Ст. 4740; 2003. № 2. Ст. 167; № 9. Ст. 805; № 27 (Ч. I). Ст. 2700.

8. Ведомости РФ. 1992. № 33. Ст. 1913; СЗ РФ. 1998. № 30. Ст. 3613; 2002. № 30. Ст. 3033; 2003. № 2. Ст. 167.

9. Ведомости РФ. 1993. № 28. Ст. 1064; СЗ РФ. 2000. № 19. Ст. 2024; 2001. № 17. Ст. 1638; 2002. № 52 (Ч. I). Ст. 5132.

10. Ведомости РФ. 1993. № 2. Ст. 62; СЗ РФ. 2000. № 6. Ст. 738.

11. СЗ РФ. 2002. № 21. Ст. 1917.

12. Подробнее об уголовно-правовых аспектах донорства в России см.: Тихонова С.С. Пожизненное и посмертное донорство в Российской Федерации: Вопросы уголовно-правового регулирования. СПб., 2002.

13. См., например: Блинов А.Г. Конституция Российской Федерации как основа уголовного законодательства // Общество. Культура. Преступность: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 2003. Вып. 5. С. 53-59; Босхолов С.С. Основы уголовной политики: Конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. М., 1999. С. 47, 65; Коняхин В. Конституция как источник Общей части уголовного права // Российская юстиция. 2002. № 4 и др.

14. Постатейный комментарий к Уголовному кодексу РФ 1996 г. / Под ред. А.В.Наумова. М., 1996 (См. комментарий к ст. 41 УК РФ. Автор С.Г. Келина).

15. Михайлов В.И. Обоснованный риск в уголовном праве // Законодательство. 2001. № 7.

16. См., например: Савенко С.Г. Научно-технический прогресс и его влияние на юридическую сферу жизни общества // Преступность и культура / Под ред. А.И. Долговой. М., 1999. С. 28-30.

17. Лапаева В.В. Закон о науке: анализ нормативного содержания // Законодательство и экономика. 2003. № 5.

18. Лапаева В.В. Политика Российской Федерации в области науки и технологий: проблемы правового обеспечения // Законодательство и экономика. 2004. № 2.

19. См.: Рекомендации парламентских слушаний Комитета по образованию и науке Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 17.12.02 на тему «О совершенствовании законодательных основ научной деятельности в Российской Федерации», от 25.03.03 на тему «О правовом обеспечении финансового регулирования научной деятельности в Российской Федерации» (Законодательство о науке: Современное состояние и перспективы развития / Отв. ред. В.В.Лапаева. М., 2004. С. 385-395).

Беспалько Виктор Геннадиевич. Кандидат юридических наук, доцент, подполковник таможенной службы, доцент кафедры уголовного права Российской таможенной академии, ученый секретарь диссертационного совета.